Про мозг… И слона в посудной лавке

Автор статьи — одна из тех мамочек, которые всегда интересуется: от чего эта пилюлька, и что даст этот укольчик? В результате своих собственных исследований, одних и тех же вопросов десяткам докторов, сопоставления ответов у нее сложилось свое видение — без претензии на всеобщность и без обид и нападок на медицину, которая лечит, как она может. Интересная получилась картина.

Хочу написать про мозг. Ведь мозг в человеке — это точка сборки. Поле действия. Место жизни. Где-то там стыкуется физическое и духовное. Центр управления полетом. Там не только обрабатывается информация и не только живет логика — там рождается осознанность, идентификация себя. Но раньше я просто любила что-то такое научно-популярное про устройство мозга полистать, а как родилась моя особенная Ирочка — раскопки о мозге стали моим главным развлечением. Охота понять как там оно функционирует, как так может быть, что от устройства этой маленькой коробочки зависит очень многое. Твое большое тело, твои далеко идущие планы. И снаружи коробочки у людей сильно похожи, а как же они отличаются по работе, по ходовым качествам, так сказать!

Из всех прочитанных мною работ о мозге — буду ссылаться на видение двух более всех впечатливших меня мозгоисследователей и мозгоавторов: Натальи Бехтеревой, российского нейрофизиолога, профессора, директора Института мозга в советские времена, и американца Глена Домана, американского нейрофизиолога (в этом году ему исполняется 92), который взял на себя задачу восстановления детей с повреждениями мозга. В итоге он нам известен как автор методики раннего развития здоровых детей. Но это всего лишь надводная часть айсберга, коммерциализация накопанного. Это как продажа витаминов — ведь это прибыльнее, чем продажа лекарств, хотя бы потому, что охват — не «больные люди», а «все люди». Так и обучение чтению «по Доману» — это просто для охвата, не больные дети, а все дети. Выгодно получилось. Но если начинать разбираться в глубинах того, что его команда наработала — то там есть чему удивиться, и поучиться, и перенять. Он — большая личность уже потому, что сумел стоять на своем, когда его не признавали, шарлатаном звали, и не кто-нибудь, а американская ассоциация педиатров. И не раз, а годами. А он своим занимался. И на сегодняшний день он широко признан, курсы, которые проводит его институт для родителей, полны-переполнены, институт сотрудничает с крупными американскими организациями, как НАСА, например, но самое главное: результаты восстановления невосстанавливаемых традиционной медициной детей — впечатляют. И меняют стереотип отношения к этим детям. Опять же сразу скажу — не тотально всех детей и не панацея, но очень многое ему удалось.

Так вот про мозг. Прочитала у Бехтеревой, что 200 лет назад о мозге, о том, что находится в нашей черепной коробке, говорили: строение его темно, а функции еще темнее. И во многом, надо признать, это положение сохраняется и сейчас.

Конечно, что-то открыто, как-то продвинулись люди в познании мозга, но до сих пор именно мозг — самый сложный для понимания орган. Идут суды между пациентами питерского института мозга и самим институтом по поводу результативности операций. И защитники-адвокаты напрямую формулируют, что да, мол, за результаты трудно нести ответственность даже в рамках медицинского понимания ответственности, потому что многие операции — на уровне экспериментов. Нет опыта, нет подтвержденной базы, пробуем, щупаем. Вот в этом месте в мозгу нащупали центр, ответственный за привыкание к наркотикам. Открыли голову, расковыряли-вырезали-заморозили (читай — испортили) этот центр, закрыли голову, по идее зависимость убрали. А он оправился от операции и бегом за новой дозой. И разберись теперь, то ли не попали в нужный центр, то ли вовсе не тот центр нашли… И это институт мозга. А что сказать про невропатолога на участке, или психиатра в местной больнице? Они искренне стараются помочь, но, к сожалению, медицина в этой области более чем где действует по принципу «пальцем в небо». Или потому что есть инструкция от Минздрава как лечить.

В нашем мозге, с одной стороны, самой природой все продумано так грамотно, так изящно. С другой стороны, если природа в какие-то моменты — по нашим понятиям — допустила сбой в работе этой конструкции, то представьте как нам — людям — трудно это подправить! Чтобы подправить микросхему надо, как минимум, разбираться в микросхемах и желательно понимать, что случилось с этой конкретной. А лучше — быть создателем этой микросхемы. А с мозгом как быть? Если строение его темно… Ну вот и пытаемся в потемках… Есть перечень препаратов, которые «вроде как» помогают при определенных нарушениях мозга. Их и назначают. В принципе, при любых нарушениях. На 2000 диагнозов есть 20 препаратов, которые, в свою очередь, отражают 2 направления воздействия: разгонять и тормозить. Ну вот по кругу и назначают.

Отстающих, как правило, разгоняют. Не важно, что у каждого свой участок мозга поражен и своя зона повреждения… Нет таблетки или физиопроцедуры для среднего мозга или кортекса. Отстает — разгоняем. А это ничего, что разгоняем всю микросхему сразу? Даже в тех местах, где ничуть не медленно было, а очень даже ровно и в соответствии с функциями? А ничего, что тонкую изящную природную конструкцию, которую только в микроскоп можно рассматривать, подравниваем долотом и зубилом? Ничего. Разгоняем. Там будет видно. Оп-па! Стало видно. Судороги начались — значит переразогнали отстающего. Нет, он не перестал быть отстающим. Те зоны мозга, что отставали, может слегка и ускорились, но якорь по-прежнему тянут за собой, зато другие, нормально работавшие, перевозбудились. Это плохо. Значит, будем тормозить. Опять же всю микросхему сразу.

Родители, кто-то увидел в моем описании схему лечения вашего ребенка на первом году жизни? Уверена, что да. Не надо сердиться на доктора. Он, правда, не знает, как иначе. Вот так — знает. И есть дети, которым помогло, которые сумели удержаться на тонкой границе, не переразогнались и не свалились в противоположность. Но таких — очень мало. Большинство все же соскакивает на необходимость торможения впоследствии… Так вот сердиться на доктора не надо. Надо включить собственный мозг и подумать, что ты делаешь. Надо набраться смелости и взять ответственность за своего ребенка на себя. Мне так видится.

Так вот, двигать мозг при помощи таблетки (принципиально одной от всех диагнозов) я для себя сформулировала как попытку развернуться слону в посудной лавке. Это грубо и очень затратно для всех изначально нормально работающих отделов мозга и всего остального организма. А разворачиваться как-то в посудной лавке хочется (двигать развитие ребенка, если он самостоятельно не двигается так, как двигаются обычные хорошие здоровые дети). И что-кто может нежную посудную лавку не повредить? Только сам лавочник.

В случае с мозгом — только сам организм, только сама природа. Только он сам может тонко нащупать какую зону надо разгонять и в какую сторону двигать. Но даже если признать что этот ответ хороший, то что это означает в действиях? Что делать маме-папе ребенка с мозгом не как у всех? Создавать условия для изменений. Не насиловать природу химической атакой, а предложить мозгу: а не могли ли бы вы, глубокоуважаемый джинн, освоить некоторые функции, которые могли бы понадобиться всему остальному организму в целом? Ну, конечно, если это вас не затруднит… Все.

Вот это по мне правильно. Это мудро. Пытаться силой изменить роль и место ненормальных в общепринятом смысле людей в обществе — пустое. Надо, с одной стороны, ПРИНЯТЬ как есть, и одновременно ПРЕДЛОЖИТЬ (дальше по тексту про глубокоуважаемого джинна) возможности к изменениям.

И тут я открываю для себя Глена Домана, который носится с идеями: создайте ребенку среду для развития, дайте пищу для ума, обеспечьте его жизнеспособность без поддерживающей лекарственной терапии! Ну и соответственно, сколько статей про то какой Доман гений, столько же статей про то какой он приличный шарлатан. Отлично! Наш человек! Будем читать.

Что такого хитрого нашел Доман? Для начала он отделил мух от котлет. Занимаясь с тяжело больными в моторном и умственном плане детьми, он получил непривычные для этой категории детей результаты. И не побоялся в них поверить. Условно это выглядит так: когда он столкнулся с правильными ответами на вопросы у умственноотсталых в общепринятом смысле детей, он не списал это на случайное тыканье пальцем в правильный ответ — как это делали много-много раз и много-много врачей до него. А поверил, и в последствии доказал, что повреждения мозга и соответственно внешние проявления ненормальности — это одно, а интеллект — совсем другое, совершенно другое, кардинально другое. Я нарочно повторяю это «другое» три раза. Доман в своих лекциях использует прием — повтора. И улыбаясь, говорит: если я несколько раз повторяю одно и то же, не думайте, что я по старости выжил из ума, я нарочно повторяю самые важные мысли, чтобы вы успели привыкнуть и сделать их своими.

Так и я еще раз проговорю. Умственное отставание не имеет никакого отношения к ДЦП, к генетическим диагнозам, типа синдрома Дауна (он просто самый распространенный, но там у генетиков еще 4000 разновидностей), к органическому поражению мозга и ко всему, то там еще бывает как основной диагноз. Несмотря на то, что на практике у большинства детей с перечисленными базовыми диагнозами «уо» как сопутствующий ЕСТЬ — зависимости НЕТУ. Это массовый миф, к сожалению, из докторской среды и выросший. В сухой статистике отчетов института Домана читаем: только 5 процентов от всех детей, имеющих строчку в карточке «умственное отставание» или «необучаемость», на самом деле имеют эту самую отсталость и необучаемость. Очень интересно! Что ж получается: врачи — такие злобные люди — приписывают детишкам лишние диагнозы? Нет. Тут без злобности обошлось. Просто непонимание. Которое в итоге приводит к трагической правдивости этого первоначально неверного «уо».

Это как с детьми-маугли… Все, наверное, знают этот термин? Здоровые ребятишки, лишенные человеческого общества, возможности общаться и обучаться, по итогу не развиваются и даже деградируют. И если их находят годам к семи — уже наверстать не получается, простые обычные человеческие возможности не формируются. Они как правило на двух ногах не могут ходить, про говорить — вообще и речи не идет. Вот с детьми с первоначальными неврологическими диагнозами — то же самое. Сначала между таким ребенком и миром стоит стена непонимания, его (ребенка) не понимают, расценивают как тупого, контакта между одним человеческим существом и другими — не налаживается. А потом из-за отсутствия контакта — и происходит деградация. И он в ряде случаев становится этим тупым. Ведь он живет в джунглях, как Маугли. Только джунгли человеческие.

Еще одну аналогию приведу, чтобы получилось уж совсем на пальцах. А то я прямо спинным мозгом чувствую, как кто-то читает и не верит: как же! Ну что ты пытаешься сказать, что этот ребятенок с глазками, смотрящими в разные стороны, и слюной на подбородке — умный? Такой же как и розовощекие крепыши, которые за ручки идут на прогулку? Нет. Я пытаюсь сказать, что он значительно умнее. В каком смысле? А в смысле IQ!

Так вот, аналогия: компьютер. Мы хотим ввести туда данные, хотим, чтобы была информация обработана, и хотим получить ответ. И как мы сравниваем компьютеры? Кроме внешней красоты? Когда выдан результат, то по тому возможно ли оказалось решить нашу задачу, по скорости ответа от компьютера — мы делаем вывод: было быстро, «летал» компьютер как птичка — мы восхитимся: какие отличные мозги! Нету от машины ответа, или «тормозит» не по-детски — и вот мы уже психуем: надо добавить оперативки или еще там чего… Но скажите, если вдруг вы по клавишам клацаете — а компьютер не отвечает, то кто из вас его возьмет и выкинет? Или твердо скажет «у него винчестер полетел — не починишь» и сразу дрова эти в шкаф поставит? Думаю, мало кто… Сначала, как умный человек, проверите не в клавиатуре ли дело? Подергаете мышкой, сбегаете к соседу за наверняка работающей клавиатурой, в конце концов, может это и вовсе принтер виноват? Может просто шнурок от динамиков отошел, поэтому кино без звука и ничего не понятно… Вот сколько вариантов поведения нашла я — совершенно минимальный компьютерный пользователь — если я «ввожу информацию, а обратной связи с техникой нет».

Так-то с техникой мы как бережно, деньги все-таки… А с человеческими жизнями мы обходимся примерно так, как я написала выше: или выкинуть, или в шкаф. Не по злобе. По непониманию. У детей с повреждениями мозга в большинстве, в огромном большинстве, в подавляющем большинстве случаев сломано это самое устройство ввода-вывода. Вот тут остановитесь и перечтите. Всего лишь клавиатура! А мы, не сумев понять, что именно не так с этим компьютером, из-за всего лишь шнурка, выкидываем мозги высочайшего качества! Ну, перед тем как махнуть рукой, что негодящая техника — мы еще поковыряемся стамеской или полупим долотом (таблеткой, уколом, током особой частоты).

В общем, Доман «наковырял», что эти дети НЕ ТАК КАК МЫ видят, НЕ ТАК КАК МЫ слышат, либо НЕ ТАК КАК МЫ ощущают. Уши у мальчика есть, оба два, слух есть, зовешь ребенка по имени — а он не отзывается. Вывод — он глупый. Не понимает, что его зовут, настолько глупый, что имени своего не знает. И пишем в карточке: неконтактен. А на самом деле у него может гиперслух. Сейчас объясню. Те зоны в мозге, которые за обработку звуков отвечают, настолько чувствительны, настолько возбуждены, что они воспринимают гораздо более широкий чем обычно диапазон звуков, шумов, шепотов, кашлей бабушки в соседней комнате, разговоров соседей за стенкой, мерного гудения холодильника на кухне, и парковки машины за углом. Голос мамы, вливаясь во всю эту многоголосую какофонию — не выделяется, не сепарируется. Он слышит. И он не дурак. Но отделить зерна от плевел, значащие звуки — типа речи — от незначащих ребенок не может.

Давайте возьмемся за глаза. Светим фонариком в глазик новорожденному — зрачок сокращается, свет видит, зрение есть. А интереса к жизни нет, проходящую мимо маму он глазками не провожает, в более позднем возрасте рисуем ему на листике фигурки, кружок от квадратика отличить не может. Догадались, что у него в карточке отметят? Да! Молодцы! Вы уже поняли из моих текстов. Написано будет про необучаемость (подразумевается «тупость беспросветную»). А приходило ли кому в голову сравнить скорость сокращения зрачка от света фонарика у этого отсталого мальчика и у его совершенно здорового папы? Вот кому пришло — тот и разобрался, что видеть-то мальчик видит. Но совершенно не так, как папа. Совсем другое видит. Глаз есть, свет преломляется, нервы как по проводам передают информацию в мозг, а там — засада. Не обрабатывается информация так, как у других. Еще раз замечу: не мальчик тупой, а центр обработки световых сигналов коротит. К уму это не имеет никакого отношения. К МОЗГУ имеет, к УМУ — нет.

Практическое занятие: идем на кухню, берем салфетку, разворачиваем, если вы состоятельный человек и у вас на кухне салфетки многослойные — так и быть — отковыряйте один слой. Теперь прикладываем салфетку к лицу и смотрим на лампочку (у кого многослойная салфетка была — тот смотрит на свою красивую люстру) или на солнце в окошко. Видно свет? Наверняка видно. Кому не видно — проверьте, это вы, скорее всего, не доковырялись до одного слоя у своей понтовой салфетки, держите в руках несколько. Дальше, с приложенной к глазам салфеткой, идете в коридор. Кто дошел и не споткнулся, тот ищет в коридоре газету. Кто нашел газету — пытается прочесть. Салфетка на глазах! Не думаю, что кому-то удалось прочесть что-то, помимо «комсомольская правда» большими лаптями. Кому удалось — проверьте, это когда вы падали в коридоре, то салфетка прорвалась… Выбросьте салфетку, невелика потеря. Зато теперь вы представляете, что примерно видит этот мальчик через свои салфеточные слои (читай поврежденные зоны мозга).

Бывает, что уровень повреждения не такой уж и начальный. Допустим, что световой рефлекс прекрасен, то есть четкость такая же как и у нас. Но повреждения в той части мозга, которая отвечает за конвергенцию. Как у всех у нас один глаз видит свою часть мира, второй глаз — свою, а потом эти две картинки в мозгу складываются и мы получаем объемную картину, с глубиной, с хорошей координацией, даже со-координацией обоих глаз. А вот у такого ребенка отдельные картинки — в порядке, а вместе не складываются, в целостную. И смотрит он вниз на ноги, собираясь идти по ступенькам, и видит 2 ступеньки и 4 ноги… И задается вопросом, какой ногой на какую ступеньку шагать, чтобы не упасть? И походка неверна и натыкается он на стены и косяки. И тоже не от недостатка ума.

В следующей статье мы поговорим об особенностях восприятия наших детей и о том, зачем при ДЦП знать восемь языков.